Начну с того, что постараюсь сделать его максимально сжатым и отразить в нём только некоторые организационные моменты и ужасы военного времени, которые мне довелось увидеть.

Это была наша третья гуманитарная миссия на Донбасс. Ранее мы собирали и возили гуманитарную помощь в 2014 и 2018 годах. В этот раз собранный нами объём был несоизмеримо больше и занял три забитые до отказа фуры. Это произошло благодаря работе нашего благотворительного фонда, который курирует «Невский фронт». Помощь нуждающимся людям, которая осуществлялась исключительного силами фанатского движения «Зенита», за годы проделанной работы переросла в доверие и участие многих неравнодушных жителей нашего города и даже страны.

Задача доставки груза осложнялась бюрократическими процедурами и запретом на въезд на территорию Донбасса для граждан России. Проще говоря, официально груз доставляет МЧС и в условиях военной операции делать там нечего. Но в наши планы не входила передача 60 тонн гуманитарной помощи в МЧС. Благодаря помощи Санкт-Петербургской Епархии и атамана Новошахтинска нам удалось договориться о коридоре на территорию Донбасса. Единственным вариантом попадания туда для нас оказалась перегрузка гуманитарной помощи на военные КАМАЗы и оформление волонтёрских договоров для нашей делегации. Во время перегрузки груза нам удалось найти общий язык с военными и донести до них цель нашей миссии. Полковник принял решение включить нас в состав группы на Рубежное. Сбор был назначен на раннее утро следующего дня. Военные ушли через границу своим коридором, мы же, согласно выданным нам документам, перешли её через ближайший пограничный пункт.

На территории областей полностью отсутствует наша связь. Перейдя границу, мы имели две точки. Первая — это Лутугино, где нас ждали наши товарищи на ночёвку. Вторая — это место сбора группы для отправки в Рубежное. В Лутугино нам выдали один телефон для поддержания связи. Поспав несколько часов, мы выдвинулись на место сбора. В состав группы входил КАМАЗ с гуманитарной помощью и четыре машины сопровождения. Руководил группой командир родом из Рубежного. Перед отправкой нам объяснили нашу задачу: доставка груза в одну из школ, где прячутся люди, и точечный сбор нуждающихся в эвакуации людей. После нам провели инструктаж и рекомендовали оставить наши неработающие телефоны или, как минимум, поставить их на авиарежим, если они нужны нам для съёмки. В противном случае нас сразу отследят и питерские номера будут первыми, по которым откроют точечный огонь. Двое из нас сели в одну из машин сопровождения и отправились до Рубежного, а оставшиеся участники нашего коллектива занялись доставкой медикаментов в посёлок Фрунзе.

По маршруту следования мы побывали в Счастье, Новоайдаре, Старобельске. Территория, на которой прошли бои, лично для меня не оставила какого-то угнетающего впечатления, несмотря на разбитые дома и укрепрайоны ВСУ. Казалось, что люди жили обычной жизнью и что самое худшее для них уже позади. Двое наших попутчиков были родом из Луганска.

Один объяснил, что воюет ради будущего своей жены и дочери. Другой сказал, что у него никого нет и он здесь за свою землю и идею. Состав нашей группы состоял исключительно из местных жителей. И практически все, с кем нам удалось общаться из военных, за исключением пары человек, были родом с Донбасса. У каждого из них была своя история, но суть неизменно была одна: это наша земля.

Перед въездом в зону боевых действий мы сделали остановку. Был проведён очередной инструктаж с акцентом на маршрут проезда и особым вниманием на мины и неразорвавшиеся снаряды. Нам же сказали общаться с гражданскими, предлагать помощь и эвакуацию, но при этом не вступать ни в какие споры в случае их возникновения. При перемещении по дворам поглядывать на верхние этажи и не терять бдительности. После 5-минутной готовности мы выдвинулись в Рубежное. Картина за окном резко изменилась, дорога стала значительно хуже, стала появляться разбитая техника и огневые точки артиллерии. К моменту въезда в город канонада от безостановочной работы артиллерии стала фоном, который сопровождал нас в течение всего проведённого там дня. Довольно быстро этот фон стал привычным и обращал на себя внимание только при работе наиболее крупного калибра либо от прилётов в относительной близости от нас. Конечный пункт нашей группы находился во дворе домов у школы, которой предназначался груз. Когда мы прибыли на место, во дворе уже находился один КАМАЗ, ходили мирные жители и военные. Перед нашим приездом был прилёт снаряда через дорогу между зданием школы и примыкающего к нему дома. Взрывной волной повыносило стёкла. В квартирах, где остались люди, кто-то собирал осколки из разбитых рам и балконов. Припарковавшись во дворе, мы вышли из машин, командир нашей группы отдал приказ подогнать грузовик к школе и быстро разгрузить его для дальнейшей погрузки в него всех желающих эвакуироваться. После этого две машины уехали по адресам забирать стариков, а две остались на разгрузку.

К сожалению, данный формат текста не позволяет описать всё увиденное и услышанное. Поэтому я постараюсь выделить несколько историй, которые оставили лично для меня наибольший осадок, так как они касаются стариков и женщин. Но начну с того, что опишу общую картину происходящего. В Рубежном гуманитарная катастрофа: уже 10 дней (на момент нашего приезда) нет воды, электричества, связи, проблема с едой. Единственное, что есть, — это газ, который позволяет хоть как-то готовить и греться. Отсутствие связи не позволяет людям получать хоть какую-то информацию извне и даже о своих родственниках и друзьях из соседних домов. После того, как мы разгрузили груз в школе, толпа мужчин облепила нас с первым вопросом: «что происходит за пределами Рубежного?..»

Первое, что действительно сильно впечатлило меня, это бабушка, которая схватила нас за руки и трясла упаковкой лекарств, в слезах умоляя купить и привезти такие. Она рыдала взахлёб, предлагала деньги и бесконечно повторяла, что кто-то без них умрёт. Что-то объяснить ей или успокоить не представлялось возможным. Единственное, что нам оставалось, чтобы хоть как-то привести её в чувство, — это сфотографировать лекарства и сказать, что мы обязательно постараемся их ей отправить. После мы решили взять паузу и выйти во двор.

Во дворе произошла вторая ситуация, которую мне хотелось бы отметить. К нам подбежала женщина, вся зарёванная и в грязи. С её слов, она шла домой на соседней улице, попала под обстрел и чудом осталась жива. Она просила проводить её домой или хотя бы сказать, будут ли там ещё стрелять. За нас ответил один солдат: «К сожалению, никто не может дать гарантий, когда и куда прилетит следующий снаряд. И никто из этих ребят не сможет вас проводить, так как у них другие задачи». Мы отправили её в школу, чтобы она посидела, успокоилась и предложили ей эвакуироваться, но она отказалась. Спустя четыре часа она вернулась с мужем и совершеннолетним сыном. В руках у них были чемоданы, но, как оказалось, эвакуируется только сын со своей девушкой, а родители переезжают в этот дом к своим знакомым. Я помог им поднять вещи в квартиру.

Часть квартир была брошена, некоторые были заняты солдатами. Квартиры гражданских были обклеены надписями «дети» и «здесь живут люди».

Вернёмся к командиру и двум машинам, которые уехали за стариками. Машина командира отсутствовала примерно час и по возвращении она высадила во дворе трёх пожилых людей, а сам командир уехал забирать своих бойцов, которые остались на последнем адресе. Сложно определить возраст двух бабушек и деда. Они с трудом передвигались. Их усадили на скамейке во дворе, продолжая собирать желающих на эвакуацию. В этот момент со стороны улицы пришёл дед: он отличался от стариков на скамейке. Он шёл самостоятельно и по комплекции был не меньше меня, хотя возраст сказывался на его осанке и ходьбе. Обратившись к нам, он сказал, что все эти дни просидел в подвале и кто-то ему рассказал, что отсюда начали эвакуировать. И вот он пришёл. Свою речь он подытожил словами: «Мне 90 лет, вот дожил, вот дошёл». На его фоне мне казалось, что старикам на лавке глубоко за 90. Время шло, кто-то начинал значительно нервничать и говорил о том, что это небезопасно и по нам отработают. Кто-то без лишних слов делал свою работу. На фоне всего этого возник третий эпизод, который въелся мне в память: мы обнаружили, что одной из привезённых старушек нет на скамейке. Когда мы начали выяснять, где она, то узнали, что в процессе ожидания она передумала уезжать, встала и ушла обратно. У меня нет ответа на вопрос, как так получилось, ведь до этого она с трудом добралась до скамейки, а в общей суете ушла незамеченной.
Эвакуация растянулась на часы. Мы постоянно общались с местными жителями. Несмотря на то, что нас инструктировали на возможность проявления разных мнений и что среди мирных могут быть корректировщики, противоположных мнений нам услышать не довелось даже несмотря на то, что некоторые общались с нами частично на украинском. Напротив, были такие, которые чересчур эмоционально насаживали тебе своё мнение и даже требовали снять украинский флаг со школы. Признаюсь, что изначально меня это настораживало. Но количество людей с их рассказами, проблемами и горем не давали долго зависать на ком-то конкретном. К моменту крайнего возвращения командира, КАМАЗ с людьми был полон. Он сказал, что недалеко нашёл ещё людей, которым требуется эвакуация, и мы обязаны их забрать. КАМАЗ с людьми и одной машиной сопровождения остались ждать во дворе. Нас же забрали в помощь дополнительно третьей машиной. Кроме того, с нами пошёл пустой КАМАЗ, который разгрузил снабжение для бойцов. Мы проехали несколько кварталов и заехали в микрорайон, который более чем наполовину был разбит. Во дворах находилась школа, в крышу которой прилетела «Точка-У», но, к счастью, не разорвалась. Люди, прятавшиеся в школе, вынесли её части на руках. Мы отправились обходить ближайшие дома, в которых были люди, с предложением эвакуироваться. Времени на уговоры уже не было. Вопрос ставился чётко: «Едете или нет?». Вернувшись к школе, мы погрузили в кузов на одеялах несколько лежачих. После этого я отошёл чуть в сторону, где на фоне всего по двору были трупы. Гражданские люди просто лежали там, где их настигли осколки от разорвавшихся снарядов. Почти сразу ко мне подошла женщина и спросила о том, как ей эвакуироваться в Питер. Там живет её сын и она уже устала бояться и хочет уехать. Я сразу же сказал, что мы из Санкт-Петербурга и ей надо ехать с нами. Она сильно распереживалась, что у неё нет денег и не собраны вещи. Естественно, мы сразу же начали убеждать ее, что никакие деньги не нужны, мы довезём её прямо до сына и всё, что ей нужно, — это быстро забрать документы. Она жила в соседнем доме, мы смогли убедить её пойти за документами, а сами отправились к командиру с просьбой дождаться эту женщину. Он сразу вошёл в положение и сказал, что ради такого будем ждать.

Далее события развивались стремительно. Я решил догнать женщину, чтобы помочь ей максимально быстро собраться и привести обратно. Но, как только я вышел на улицу, то сразу получил с противоположного угла дома прямую наводку автоматом и крик: «Ты кто?!»
Ни секунды не раздумывая, я ответил, что мы прибыли организовать эвакуацию людей. В этот момент меня выдернул один из сопровождавших нас бойцов. «Ты в своём уме, куда ты вышел? Здесь повсюду огневые точки», — отчитал он меня. Проблема ещё заключалась в том, что мой внешний вид явно резонировал с абсолютным большинством бойцов вокруг. Куртка и в особенности броник вызывали вопросы, а учитывая, что на мне ещё не было опознавательных знаков, так как я не являлся военным, вопросов становилось ещё больше. Подобная непредусмотрительность дважды могла стоить мне очень дорого, но всё обошлось. Мы вернулись и через считанные минуты по связи прошла информация, что в соседнем микрорайоне пошёл прорыв украинской дрг. Командир не задумываясь отдал приказ уходить. Мы быстро погрузились и поехали на выезд из города. В спешке колонна разбилась на две части, так как параллельно нужно было выводить и второй КАМАЗ. В общей сложности в этот день было вывезено более 135 человек. Для меня данный момент стал самым эмоциональным за всю поездку, я так и не смог отпустить мысли, что стало с этой женщиной. Вернулась она или нет и что с ней будет дальше.

У этого текста была другая концовка, но после того, как один из моих близких сказал, что неплохо бы помогать и украинцам, оказавшимся в такой ситуации, я решил её переписать. Наша задача была помочь людям, которые нуждаются в данной помощи больше всего, и нам удалось сделать это в Рубежном. Мы не делили мирных людей на украинцев и русских. С нами общались как на русском, так частично и на украинском языках. И это не имело для нас и тем более для них абсолютно никакого значения. Это был один народ. Я приведу один пример, который не собирался включать изначально. Украинец, который оформлял нам документы на территории Луганской области, рассказал нам о том, что 8 лет назад он приехал сюда на танке вместе с братом. Но жизнь распорядилась так, что они оказались по разные стороны — брат против брата. К счастью, в мирных городах, в тёплых квартирах никода не понять и не ощутить то, что испытывают люди, вынужденные жить под постоянными обстрелами. Вспомните об этом, когда вам захочется порассуждать на тему происходящего на Украине. Всем мирного неба над головой!